Первое сообщение в теме :

Название:I shut my eyes
Участники событий: Дейзи Хилл, Инграм
Время событий:после финальной битвы
Место событий:изначально - Чикаго, позже - другие города.
Описание событий:
Иногда цена спасенной жизни или сдержанного обещания слишком высока. Расплачиваться приходиться обоим. Разрушенными надеждами, одиночеством, болью. Начало нового мира - конец, черта перечеркивающая прошлое.

Автобус был почти пустым. Инграму показалось это удачным. Меньше любопытных взглядов, меньше жертв при самом неблагоприятном исходе.
Почти сразу после отправления водитель пожелал всем доброй ночи и выключил в салоне свет, оставив только неяркую подсветку зеленоватого оттенка, тянущуюся полосами по потолку и полу, чтобы осветить путь в уборную. Инграм отрегулировал сидение, чуть откинувшись назад, и постарался вытянуть ноги. Хотя современные автобусы и были намного более просторными и комфортабельными, чем те, в которых он путешествовал раньше, ангелу все равно казалось, что здесь тесновато. Но и пусть. Все это с головой окупала близость белокурой женщины, сидящей на соседнем сидении и почти касавшейся его предплечья своей рукой.
Огни города еще мелькали за окном, а Дейзи уже задремала, начав клониться в его сторону. Ангел поднял свой подлокотник, придвинулся ближе и улыбнулся, когда ее голова доверчиво легла на его плечо, он почувствовал какое-то всеобъемлющее умиротворение, будто именно теперь мир встал на свое место. С щемящей нежностью Инграм взглянул в лицо Дейзи, освещенное бледным зеленоватым светом. Она казалось теперь совсем юной. Очень осторожно он просунул руку между сидением и шеей женщины, легко обнял за плечи и коснулся губами лба.
Спи, Стрекоза. Сегодня я буду ловить каждый твой вздох.
Спустя несколько десятков километров она начала дышать тяжелее. Инграм обеспокоенно нахмурился, и Дейзи во сне безотчетно повторила его движение. Он чувствовал, как электризуется воздух, чувствовал, что ей снится что-то пугающее, хотел разбудить. Но не мог. Дейзи необходимо поспать, необходимо набраться сил, кошмар уйдет, забудется. И дело совсем не в том, что так отчаянно хочется услышать, как она зовет его по имени – Инграм...
Выскользнув из под ресниц по щеке бывшей фейри покатилась слеза. Ангел выдохнул, поднял свободную руку и большим пальцем поймал соленую каплю.
- Все хорошо, Дейзи, - зашептал он успокаивающе, особо не задумываясь о том, что говорит, - ты в безопасности, твои мальчишки в безопасности. Они у тебя отличные. Мы с Питом почти подружились. Ты такая красивая. Тебе все это безумно идет. Дом, материнство, клиника… Я очень люблю тебя, Дейз… Все хорошо.
Что ей снилось? Разъяренный Валафар, врывающийся в дом, где безмятежно спали ее дети? Смерть, отбирающая самое драгоценное в обмен на его жалкую жизнь? Рушащийся особняк, сминающий своими стенами не успевших выскочить катако?
Она позвала его. Инграм прикрыл глаза, с силой зажмурился и сглотнул.
- Я с тобой. Всегда был с тобой, - его пальцы скользнули по ее волосам. Она позвала снова, тем сокращением от его полного имени, которое всегда заставляло ангела плавиться. Он болезненно улыбнулся, открыл глаза и встретился с ее горящим взглядом. Пальцы женщины невесомо коснулись его щеки.
Неужели она все еще думает, что спит?
Как бы ему хотелось верить, что Дейзи тянется к нему наяву.
А если нет, как потом смотреть в глаза друг другу? Дейзи достаточно тех угрызений совести перед мужем, что уже мучили ее…
Она была так близко, теплая ото сна, нежная, ждущая…
Он не мог остановить себя полностью, мог лишь чуть сбавить скорость собственных сумасшедших порывов.
Наклонившись навстречу Дейзи, Инграм коснулся уголка ее губ своими губами и, почти не отрываясь, прошептал раньше, чем успел это осознать:
- Я не могу перестать тебя любить…

Что-то было не так. В словах Инграма, в его голосе, в легком, едва ощутимом прикосновении губ. Это что-то сжало сердце Дейзи холодной лапой страха, заставило затаить дыхание, заглянуть в глаза ангела. "Не можешь? Но разве должен?" Зачем он смотрит на неё вот так, чего ждет? Будто им двоим нужно какое-то разрешение, будто мало им было эти нескончаемых лестниц, длинных тоннелей, волн, сметающих всё на своём пути, отгораживающих их друг от друга, не дающих встретиться."Что не так, Инграм?"
Тонкие пальцы цепко впились в мужские плечи, словно боясь не удержать найденное в лабиринтах сна, опасаясь потерять опору, которую искали так давно, тратя на это такие скоротечные годы человеческой жизни. Мерный рёв двигателя, легкие вибрации движущегося автобуса... Что же это? Ещё один сон или явь? Явь, в которой Инграм, её Инграм, что всегда прорывался к ней через все преграды и стены, наплевав на запреты и законы мира, теперь замер, озвучив своё признание, жалобу, приговор. Что? Почему он молчит, чего ждет? Или, вернее будет спросить "кого"?
Дейзи отшатнулась, зажмурилась от боли, чувствуя, как разом, в одну секунду обрушивается на неё груз всех прожитых лет, стопудовый вес знания и понимая, снятый с её плеч на несколько часов сном: она больше не фейри, не Стрекоза, не та, кто нужна Инграму, не та, которую он искал и ждал, которую всё никак не может перестать любить. То, что она носила в себе годами: горечь, скорбь, тоска - все это пронеслось по сознанию мощной лавиной, смяло, сломало, закрутило в круговороте отчаяния. Слишком много для одного человека.
Женщина съежилась, попыталась сделать глубокий вдох, в тщетной попытке привести мысли и чувства в порядок. Тщетно. "Он слышал. Всё слышал. Я звала его, Адам был прав. Перепутала сон с явью. Решила что... Зачем ты вернулся, Инграм?! Зачем?! Нет, он хотел помочь. Спасти. Дети. Адам. Но он... Что решил, что подумал? Дура, которая решила, что все ещё на что-то надеется? Он не скажет, конечно, не скажет. Слишком добрый. Не признается. Но уже признался. Не поцеловал. Для меня такой у него теперь только слова. Идиотка. О чём я думаю? Разве это теперь важно? Разве я не смирилась? Но... Зачем, зачем же ты только вернулся!"
От жгучего стыда щеки залило румянцем, но Дейзи едва ли это почувствовала. Даже с закрытыми глазами она ощущала на себе взгляд ангела, тот взгляд, которым он смотрел на неё несколько минут назад и желание спрятаться, затаиться, деться хоть куда-то от мужчины, что сидел рядом росло с каждой секундой. Ей нужно было время придти в себя, хоть одна минута! Ей нужно угомонить рвущееся наружу сердце, справиться со стыдом и болью, запереть глубоко в себе отчаяние, боль и любовь, снова стать Маргарет Рой, женой, матерью двоих детей, владелицей ветклиники, той, кто научилась забывать. И как только автобус открыл свои двери, заглушив двигатель на очередной остановке, Дейзи сорвалась с места, неловко, стараясь не касаться, даже не смотреть на ангела, перебралась через него и выскочила на улицу.
- Время стоянки десять минут.
Предупредительный оклик водителя остался без внимания. Она быстро, едва ли не переходя на бег, пошла в сторону придорожной кафешки, обошла её, нырнула за угол и оказалась на небольшом пяточке зеленой травы, по границе которого шла проволочная изгородь, за которой начиналась лесопасадка. Женщина просунула пальцы в крупные ячейки, сделала глубокий вдох, прикрыла глаза, уткнулась лбом в металлический столб, чувствуя успокаивающий холод. "Давай, дыши. Вдох-выдох, это просто. Дыши и успокаивайся. Ничего и это переживаешь. Всё это закончится. Он исчезнет, а ты вернешься домой. Думай об этом, только об этом."
Где-то в стороне громко хрустнула ветка, Дейзи вздрогнула, испуганно дернулась в сторону и едва не упала: погнутая, разорванная проволока вцепись в нижний край джинс.
"Чёрт!" Женщина нервно дернула ногой сильнее. Послышался треск ткани.

Инграм проводил женщину взглядом, вздохнул и поднялся. Он не собирался тут же ее догонять, Дейзи действительно нужна была минутка, чтобы побыть наедине с самой собой, разобраться с вихрем мыслей, разрывающих голову. Он очень хорошо это понимал, потому что и сам чувствовал бесконечный гул жужжащего в черепной коробке роя.
Не торопясь, он прошел по узкому проходу между сидениями, вышел из автобуса, остановился рядом с закурившим водителем и попросил сигарету.
- Почему только десять минут? - спросил он, затянувшись.
- От графика отбиваемся, можем не успеть, - немного ворчливо ответил тот, - мне потом за это зарплату урежут. Так что проследите, уж пожалуйста, чтобы ваша дама вернулась вовремя.
Инграм усмехнулся.
- У меня к тебе другое предложение, - он полез в задний карман джинсов, выудил оттуда несколько купюр и сунул в руку водителю, - ты не будешь волноваться о своей зарплате и подождешь столько, сколько будет нужно, окей?
Мужчина пересчитал полученные бумажки и вскинул удивленный взгляд на пассажира.
- Ну… чего б и не подождать. Не так уж мы и опаздываем.
Ангел кивнул, затушив, бросил окурок в стоящую поблизости урну и двинулся к кафе, большие окна которого освещали тротуар. Ангел убедился, что ни апокалипсис, ни прошедшие после него годы, по сути, не изменили мир. Как и раньше, на земле вполне можно было обходиться без сверхъестественных способностей. Деньги с легкостью заменяли внушение.
Войдя в кафе, Инграм приблизился к барной стойке, кивнул стоящему за ней сонному парню и указал на висящий над кофе-машиной список предлагаемых напитков.
- Сделай два какао, пожалуйста. И к ним пару пирожных, тех с витрины, что на второй полке.
Получив свой заказ - два картонных стаканчика, установленных в пластиковую тару, предназначенную для четырех, и по пирожному в двух пустых ячейках, ангел толкнул заднюю дверь кафе и вышел во двор, освещенный бледным светом одинокого фонаря.
Инграм видел, как дернулась Дейзи, как вышли из тени две фигуры в толстовках с накинутыми на голову капюшонами и двинулись к ней.
- Опа, Джо, смотри какая цыпа, по ходу мы нашли спонсора, - один ткнул другого в плечо.
- Да, точняк. Слышишь, мисс, нам тут не хватает… добавишь пару сотен, а? Типа компенсация.
- Придурок, - первый парень гнусаво захихикал, - это называется гуманитарная помощь.
- Да как ни назови, затребу… нужная, короче, сумма не меняется. Так чо, блондиночка? Хавать очень хочется.
- Сегодня без ужина, парни, - Инграм поставил какао на скамейку.
- Чо? – оба повернулись, смерили ангела взглядом. Второй, похоже, рассудив, что окликнувший их незнакомец достаточно ощутимо превышает обоих габаритами, неуверенно попятился, первый, наоборот, сделал шаг навстречу.
- Тебе чо надо? Она с тобой чтоли? Тогда ты слышал. Давайте, делитесь баблом, - он сунул руку в карман, щелкнул открывшийся нож. Инграм фыркнул.
- Ладно, ладно, без проблем, - делая вид, что достает бумажник, ангел сделал несколько шагов и, приблизившись к парню, молниеносным выпадом схватил его руку, выворачивая кисть. Парень вскрикнул, нож звякнул, упав на асфальт. Инграм пнул его ногой в траву и толчком в грудь сбил незадачливого грабителя с ног. Тот, падая, зацепил приятеля, оба повалились на землю.
- Эрл, валим! Сразу надо было валить!
- Заткнись, идиот.
Неловко поднявшись, парни спешно потрусили в противоположную сторону, постоянно оглядываясь, чтобы пронзить неудавшуюся жертву полными ненависти взглядами.
- Маргарет, все в порядке? – ангел подошел к женщине, опустился на корточки и осторожно отцепил проволоку от ее джинсов, - хорошо, что не за ногу, а то могло сильно расцарапать. Пошли.
Он взял ее за руку и потянул к скамейке, на которой оставил какао. Сев, Инграм заглянул Дейзи в глаза, все еще продолжая держать ее ладонь. Он не хотел ее отпускать. Он хотел намного большего, чем прикосновения рук.
- Кажется, пришло время поговорить. Открыто. Я не хочу, чтобы ты срывалась и убегала от меня в ночь. Или чувствовала дискомфорт, находясь рядом, - он усмехнулся, - в смысле… как иначе могло быть? Но нет никаких тайн, которые мы должны были бы скрывать друг от друга, разве нет? Тебе незачем прятать взгляд. Мне кажется, я догадываюсь о многом, что тебя мучает сейчас. Хочешь, я первым признаюсь тебе? – Инграм не знал, сможет ли этот разговор сделать все случившееся для Дейзи не таким тяжким, сделать легче груз у нее на сердце, но он был уверен, что поговорить им необходимо, раз обстоятельства заставили ангела нарушить ее покой, - я не выполнил обещания. Не отпустил тебя. Я знаю все, что происходило с тобой за эти годы. Я видел тебя школьницей, студенткой, врачом, я видел тебя с коляской, я видел, как вы с Питом наряжали елку на Рождество. Прости. Не мог удержаться, - он понизил голос, - но не за это мне стыдно, а за то, как сильно мне хотелось ударить твоего мужа, когда он рассказывал… - Инграм качнул головой и жестко усмехнулся, - ведь какое право я имею ревновать, да?

- Нас нашли? Догнали? - Женщина посмотрела на две появившиеся из тени фигуры, чувствуя, как испуг перерастает в страх. И зачем она только выскочила из автобуса? Зачем прибежала сюда - где её никто и искать не подумает по крайней мере ближайшие минуты, которых будет более чем достаточно этим двоим. На то, чтобы утащить её к Валафару демонам хватит и нескольких секунд. Мэг закусила губу, снова дернула ногой, пытаясь освободиться и только тут до неё дошел смысл услышанного. - Компенсация? Похавать? Они не демоны! Просто шантропа. Слава тебе, моё везение! Бывшая фейри облегченно выдохнула и, глянув на парочку усмехнулась. - Интересно, им хоть кто-нибудь так радовался, как я сейчас?
Один из двоих, туповато вперился в лицо Мэг, пытаясь сообразить чему улыбается эта странная женщина, что ещё секунду назад так испуганно смотрела на них, отчаянно пытаясь умчаться прочь, но времени на то, чтобы найти ответ у него уже не нашлось: двое, как по команде, обернулись на голос, послышавшийся в стороне. Повернулась и Мэг.
Инграм. - Женщина не отрывала взгляда от появившегося ангела, уже зная, чем закончится его встреча с двумя так напугавшими её парнями. - Лишь бы слишком сильно не получили.
Сверкнул металлом складной нож, вскрикнул один из нападавших, заваливаясь на землю и увлекая за собой приятеля и вот уже через какое-то мгновение незадачливые грабители умчались прочь, снова оставив ангела и бывшую фейри наедине. Мэг проводила взглядом улепетывающую парочку и опустила голову, рассматривая штанину: заставить себя посмотреть на ангела сейчас, когда он не был занят разборками с двумя недоумками, она не могла. Произошедшее недавно в автобусе и на несколько минут отошедшее в сторону благодаря появлению двух горе-грабителей, вернулось опять, прихватит с собой стыд, боль и то, чему, наверное, и названия не было в человеческом языке, но что заставляло сердце биться глухо и часто, что не давало говорить, принуждая мысли метаться испуганным встревоженным роем.
Мэг услышала собственное имя, почувствовала, как нога её освободилась от ловушки, ощутила, как рука ангела коснулась её руки. От теплой, сильной его ладони, казалось, шли электрические импульсы. Инграм заговорил и женщина, не в силах выдержать его взгляд, отвернулась, слушая признание,  которое не стало для неё сюрпризом. Как часто за прожитые годы она думала об Инграме? Как часто чувствовала, что он рядом? Как часто, запрещая себе вспоминать, все равно ощущала его присутствие? Неосознанно, неуловимо, но ощущала? Да, он мог не признаваться сейчас, она знала и так, что он был там: в школе, в университете, в её доме. К чему отрицать очевидное? Она и так практиковалась в этом достаточно долго. Он был там, даже если на самом деле и не присутствовал. Зачем ему теперь просить прощения? Зачем, если это она сама впускала его каждый раз, если сама вызывала его из своей памяти, если каждый её важный поступок, каждое важное действие она совершала с оглядкой на ангела смерти, развивая в себе удивительную болезненную слепоту - умение не замечать существующего. Но сейчас, на заправке, сидя на старой обшарпанной скамейке, держа руку в руке ангела она больше не могла оставаться слепой.
Это не ты не смог отпустить меня, Инграм. Это я так и не смогла. Да и пыталась ли на самом деле? - Взгляд женщины скользнул по проволочной изгороди и уперся в темную массу лесополосы. - Но какая разница? Мы были в проигравших с самого начала, Инграм. И этого не изменить. Ничего не вернуть.
- Я давно уже не знаю, на что у тебя есть право. Или на что оно есть у меня. - Собственный голос, тихий и надтреснутый, как после долгой болезни, показался незнакомым. Взгляд Мэг зацепился за темные верхушки дальних сосен. - Зря ты приходил. Зря искал то, чего нет. Это... разочаровывает.

Она не желала на него смотреть. От этого тоскливо ныло в груди. Неужели, все еще стесняется своих человеческих глаз? Или просто не хочет видеть ангела, который явился к ней в дом спустя годы и нарушил такое хрупкое и с такой огромной силой удерживаемое равновесие? Неужели, презирает? Его или саму себя?
- Разочаровывает? - он качнул головой. Разочарована ли сама Дейзи их внезапной встречей? Он был склонен думать, что да, - Мне необходимо было приходить, необходимо было знать, что с тобой происходит. Знаешь... такой ненавязчивый признак бывшего возлюбленного. Мне нужно было видеть жизнь, наблюдать как она течет, пусть даже мимо меня. Ты менялась, взрослела, расцветала - это волшебство похлеще всех ангельских сил. Я за эти годы насмотрелся на ангелов до тошноты, - Инграм поморщился, - я завидую им - у них есть возможность пасть и выбраться из эдемской западни.
Задняя дверь придорожного кафе отворилась, пропуская наружу двух неопрятных мужчин в джинсовых желетках и клетчатых рубашках. Рукава у обоих были закатаны по локоть, демонстрируя разрисованные татуировками предплечья. За пятнадцать минут до этого Инграм различил рокот двух подъезжающих мотоциклов.
Байкеры огляделись, скользнули взглядами по мужчине и женщине, сидящих на скамейке, держась за руки, равнодушно отвернулись и, обступив урну, закурили, шумно о чем-то беседуя. Это было необычно. Инграм привык к совершенно другой реакции со стороны незнакомцев. Раньше, когда они с Дейзи все еще были вместе, увидев их рядом на задворках придорожной забегаловки, люди тут же бросились бы звонить в полицию или рванулись бы решать дело самосудом. Еще бы, нежная хрупкая девочка в объятиях почти двухметрового мужика. Насилие, совращение, педофилия.
Теперь их пара никого не беспокоила. Теперь в ней не было ничего извращенного.
Инграм перевел взгляд с байкеров на Дейзи и улыбнулся. Внутри что-то щелкнуло. Он вдруг осознал, что они сравнялись. Сейчас, в этот самый момент, все казалось настолько правильным, что захватывало дух. Именно сейчас, такие, какие они есть, они должны были сидеть здесь, на обшарпанной скамейке, и смотреть друг другу в глаза. Ангел осторожно приподнял лицо фейри за подбородок. Все это, наверное, было предрешено годы назад, когда маленькая фейри пожертвовала своей сутью ради того, чтобы жил ангел смерти. Что бы ни было завтра, как бы не было больно, когда все это закончится, в это мгновение они были рядом. Как бы ни отреагировала фейри, ей не придется винить себя за безрассудство - это будет его инициатива.
Отпустив руку женщины, мужчина обхватил ладонями ее лицо и поцеловал впервые за двадцать лет, и в этом поцелуе было то, что он сдерживал все прошедшие годы.

Слова ангела отозвались в груди щемящей болью. Женщина посмотрела на мужчину, рассматривающего вышедших из кафе. Что он чувствовал все эти годы? Как жил? Эти вопросы она задавала себе не в первые: раньше - чаще, потом, смирившись, старалась о них не думать, но все старания все равно сводились к нулю, и вопросы, ловко обводя вокруг пальца свою никчемную хозяйку, возвращались снова, в самое неподходящее время, хотя бывают ли для подобного подходящие времена? Поход со студентками-подружками на рок-концерт и в середине самого веселья тоскливым холодом - Инграм бы оценил. Как он сейчас? Покупка своей первой маленькой, почти миниатюрной ярко-желтой машины и на пике радости отрезвляющим пониманием - Инграм бы засмеял. Что он теперь делает? Собственное отражение в большом зеркале в ореоле белого подвенечного кружева, окруженное толпой подружек в одинаковых сиреневых платьях, губы растянуты в улыбке, а в глазах только отчаянное "Мне нужен другой! Где он? С кем? Почему?"
Вот значит где. Эдем. Не оставил, не ушел. Хорошо. - Да только хорошо ли? Что хорошего в той тоске, что звучала в ангельском голосе? Разве не для того, среди прочего, она уходила почти двадцать лет назад, что бы не быть ему постоянным укором, от которого все никак не избавиться? Разве не хотела, чтобы он учился жить без неё? Тогда это казалось верным и правильным: он не потерял бы её сразу, в одночасье, жил бы, привыкая к новому миру, зная, что где-то там точно также привыкает она и потом, когда ей, смертной, пришлось бы окончательно уйти, он принял бы это легче, не так болезненно, как если бы провел все отпущенные ей десятилетия рядом. План был хорош, план был продуман, она верила в него и что теперь? План не сработал и в голосе сидящего рядом с ней ангела сквозила та едкая горечь, которая так хорошо была знакома и ей самой. - Но он жив. Он ангел. Он чувствует, не превратился окончательно в Азраэля. Остался Инграмом. Разве это меня не оправдывает?
Инграм. Надменный купец, талантливый художник, израненный ангел, любовник, муж, всадник Апокалипсиса... Многоликий, словно древнее божество, но всегда единый, всегда любимый, кем бы сама она не была: рабыней, школьницей, бродяжкой, пассией, женой. Где они все? Все ещё живут в ней или умерли, погребенные прожитыми годами человеческой жизни? Инграм... Почти неслышным эхом из дальнего закоулка памяти - тихий сладкий стон девочки-школьницы, лежащей на старом продавленном диване в темной мастерской художника. Инграм.. - плачь испуганной девушки, забившейся в угол комнаты придорожного мотеля. Инграм... - шепот невесты на веранде дома, замершего над морем на высоком утесе. Инграм... - зов ещё живой умершего. Сколько их было, сколько ролей они сыграли, сколько декораций сменили? Но всегда оставались собой, всегда знали, что для них самое важное и ценное и всегда понимали, как это удержать. И где-то там, в далеком прошлом или в настоящем - есть вещи больше времени - художник целует школьницу, вернувшийся - покинутую, любовник- любовницу, муж - жену, воскреснувший - воскресившую, ангел - смертную. Сотни поцелуев и один, тот, что она сейчас чувствует наяву.
Дейзи задохнулась, отпрянула, испуганно заглянула в глаза Инграма и в ту же секунду прижалась к нему. Крепко обняла, вцепилась пальцами в ткань куртки.
- Инграм... - Нельзя, нельзя говорить, слова ранят, ломают остатки и без того сокрушенных внезапной лавиной памяти защитных стен. Нельзя, а иначе придут слезы, которые копились в ней столько лет, а ведь она обещала себе быть сильной. Нельзя, ведь они все равно останутся проигравшими в затеянной смертью игре. Дейзи зажмурилась, с силой, едва ли не до крови, закусила губу, сжалась, пытаясь справиться с нахлынувшей болью или любовью - для них это всегда было почти едино. - Ин!

Он услышал, не смотря на то, что никогда не пытался лезть в ее мысли. Услышал, потому что эти короткие две буквы всегда предназначались ему, всегда были неизменным кодом, паролем, шифром, заменяющим такое множество разных слов, в которых должна была выражаться любовь. У него для Дейзи тоже был свой особенный набор букв - С т р е к о з а. Имя, которое он произносил неисчислимое количество раз, имя, которое оставалось сладостью на губах, имя, которое даже сейчас было не отделимо от нее. Но, в отличие от Инграма, Дейзи называла его Ин так редко, что он мог бы вспомнить каждый из этих моментов. Особые моменты. Моменты, наполненные таким шквалом чувств, что с трудом можно было восстановить дыхание. Ин - неизменно вызывающее сладкую дрожь и, в глубине души, морозную тоску. Другие тоже называли его Ином когда-то. Почти все погибли, но для тех кто остался это сокращение стало запретным. Ангел смерти теперь не мог позволить, чтобы кто-то еще называл его так. Кто-то кроме нее.
Было прохладно. Инграм обнимал сидящую рядом женщину так, как будто пытался защитить от ветра. Она была такая же маленькая и хрупкая в его руках. Все такая же теплая, близкая и родная, как будто не было этого болезненного разрыва, как будто не прошло такого громадного по человеческим меркам отрезка жизни, как будто Дейзи все еще принадлежала только ему и не было на ее пальце кольца - символа, который придумали для себя люди, чтобы без слов объявлять друг другу о своем положении. Но когда-то Дейзи была его женой, их венчали не в церкви, их не записывали в регистрационный журнал, чтобы потом по идентификационному коду вычислять, кто кому принадлежит. Их узы были намного глубже, намного крепче, сама природа благословила их брак. И что теперь? Неужели не осталось ничего? Сила юридического документа восторжествовала?
Инграм не мог и не хотел в это верить. До сих пор, до этого поцелуя он все еще пытался убедить себя, что не имеет права идти против того мужчины, который теперь засыпал с ней по вечерам, но сейчас... Адам Рой был всего лишь средством обеспечить для Дейзи в человеческом мире ту заботу и любовь, которая была необходима для ее новой жизни. Он был всего лишь средством, ничем больше.
Пальцы привычным жестом перебирали светлые волосы, ее руки вокруг его шеи, голова на его плече. Он чувствовал, как она дышит, как ее грудь касается его груди часто-часто, будто у встревоженной птицы. Как же успокоить тебя, Стрекоза. Что мне сделать? Ответа на этот вопрос он не нашел за все столетия их знакомства.
Байкеры, окружившие урну у заднего входа в придорожное кафе поглядывали на них и посмеивались, потягивая пиво. На заднем дворе стало слишком тесно, хоть за забором из металлической сетки и открывался широкий вид на темный ночной лес.
- Пойдем, - хрипло проговорил ангел, поднялся, все еще прижимая к себе фейри одной рукой, и потянул ее к тротуару, обвивающему здание забегаловки.
- Эй, куда? - бросил им водитель автобуса, высунувшись из окна. Его можно было понять, все это время он терпеливо ждал своих пассажиров, а теперь они просто проходят мимо, не удостоив его даже взглядом. Инграму было все равно.
Он повел фейри по пустой дороге, тянущейся мимо полей и редких деревьев, растущих по обочине. Ангелу хотелось увести женщину как можно дальше, украсть у всех, и никогда больше не возвращаться. В эту минуту он почти верил в свою иллюзию.
Когда огни придорожного кафе остались за поворотом, Инграм остановился, развернул Дейзи лицом к себе и, наклонившись, поцеловал снова. Все случилось, как она и планировала: он жив, он остался собой. Но к черту все планы. Все они извращенно перевернуты и ведут в пустоту.
К черту все планы.

Дейзи едва ли понимала то, что с ней происходило: смешки попивающих пиво байкеров остались незамеченными, не услышан был недоуменный вопрос водителя автобуса. Она не осознавала, куда её ведут и почему, для чего они оказались на дороге. Бывшая фейри чувствовала только одно: весь мир, такой огромный, бесконечный и необозримый, каким он может быть только для смертного существа, сейчас сверхъестественно сжался, уменьшился, съёжился до размеров объятий ангела и за границами его вся реальность, что ещё несколько мгновений назад была такой важной, смело заявляя на Маргарет свои права, теперь размылась до неясного, едва ли осязаемого пятна. И это было правильно. Всё, что теперь понимала Дейзи, все чего желала и что так боялась потерять было рядом с ней. Остальное - лишь тени за границей того света, которого она была лишена так долго.
Взвизгнула тормозами машина, останавливаясь рядом с ними. Высунулся из открытого окна водитель, готовясь высказать все, что думал о парочках, которым вздумалось прогуляться по проезжей части, но едва взглянув на эту самую парочку, вдруг забыл все, что хотел сказать и, улыбнувшись, спросил короткое "Может подбросить куда?". Дейзи не смотрела на водителя, не вникала в ответ Инграма, она забралась на заднее сидение, прижалась к ангелу, спрятала лицо на его груди, вновь вцепившись в куртку. Так цепляется тонущий за спасательный круг, тот тонущий, что бултыхаясь один в огромном и бурном море, уже не ждал ни от кого помощи.
Куда они ехали? Это тоже было не важно. В эту минуту дороги и маршруты утратили направления и цели и все, чего хотелось теперь бывшей фейри, так это чтобы эта поездка никогда не кончалась, чтобы она длилась вечность, ту самую вечность, которую у них с ангелом забрали, дав в обмен десятилетия одиночества, боли и тоски.
В себя она начала приходить только тогда, когда выбравшись из машины, остановившейся возле придорожного мотеля, зажмурилась от утреннего солнца. Яркие лучи били прямо в глаза, словно сознательно стараясь развеять морок, сплетенный из памяти и желания, немилосердно возвращая женщину в реальность. Дейзи прикрыла глаза тыльной стороной ладони, зашла вместе с ангелом внутрь длинного одноэтажного здания, замерла, нетерпеливо вслушиваясь в голос молодой, едва ли старше двадцати, девушки, стоявшей за прилавком. Скорей бы покончить с этим, избавиться от компании этой пигалицы, оказаться наедине с ангелом, спрятаться от мира за зарытыми дверями, а дальше... А дальше будет то, чего она желала очень давно, да и прекращали хоть когда-нибудь желать?
- О, привет. Доброе утро. А вам сегодня крупно повезло. У нас скидки. Двадцатка за сутки. Плата вперед. А вам какой номер? - В голосе девушки слышалась неприкрытая ирония. - С одной кроватью или с двумя? А, муж с женой, ну конечно. Не вопрос. Как скажете.
Дейзи прикусила губу. Конечно, эта девочка имела полное право на свою иронию. Сколько она видела вот таких вот парочек? Жены, увильнувшие из-под мужниного крыла, чтобы передохнуть в компании ухажера от опостылевшего семейного быта; мужья, решившие поразвлечься со своими любовницами подальше от дома - супружеские пары на сутки и вместо обручальных колец - кольцо, на котором висит ключ от номера.
- Документы покажите. Ага, Инграм, ясно. Вот, держите. Седьмой. Только не курите там и чтобы без мусора!
Последние слова уже в спину.
За прошедшие несколько минут солнце, казалось, стало греть ещё сильнее, да так, что щеки покрылись румянцем или тому виной были услышанные только что слова?
Муж и жена. Ну конечно.
Мир возвращал себе краски и масштабы, магия объятий и поцелуев таяла, как утренний туман, оставляя после себя старый придорожный мотель с облупившейся на стенах бежевой краской, пустую парковку и двоих: его и её, ангела и смертную.
Что я делаю? Зачем?
На смену забытью пришел страх и едва только ангел открыл дверь в номер, бывшая фейри, переступив порог, шмыгнула в ванную.
В тусклом свете одинокой лампочки её отражение выглядело больным и уставшим. Дейзи медленно выдохнула, вновь пытаясь стать хозяйкой своих эмоций. Получалось плохо. Она включила воду, подсунула дрожащие руки под холодную струю, плеснула в лицо.
Я не могу. Нет. Не могу. Ну как?! Как? Если он увидит меня такой, полностью, он... Я изменилась. Дамочка среднего возраста. Не идеальная. Больше не такая. Ну как я с ним?! Мне не вынести его разочарования. Ни за что не вынести. Нужно все это прекратить.

Очередной безликий номер дешевого мотеля. Сколько сверхъестественно важного у них решалось в таких вот номерах, где все приземленно донельзя: шкаф-купе, закуток кухни, телевизор на тумбочке, ванная с тесной душевой кабиной, кровать, на которой множество парочек каждую ночь праздновал свое "наедине".
Никто из них двоих, ни ангел, ни фейри никогда не замечали убогости интерьера, никогда это не было хоть сколько-нибудь важным и значимым. То, что творилось между ними двоими, и в головах, и физически, и на каком-то глубоком энергетическом уровне, могло бы разнести в щепки весь этот номер, сровнять с землей мотель, расщепить его незадачливых постояльцев. Почему при всепоглощающей силе живущей в этих двоих любви, всегда было в два раза больше боли? Почему никогда наступающее утро не сулило им простого, незамысловатого, но такого желанного "долго и счастливо"?
Инграм знал ответ, знал его всегда. Знал, что двум разным полюсам не суждено быть рядом. Знал, что может погубить ее, а погубив, знал, что не должен приближаться. Но Дейзи всегда принадлежала ему. Парадоксально. Если бы это было не так, Смерть не забрала бы ее у него. Старая ревнивая дрянь, должно быть глумиться сейчас в каком-то своем несуществующем мире, глядя на две самые любимые игрушки, а чертов Отец никогда не сжалится над одним из своих сыновей, не рявкнет из своего небытия, чтобы одернуть заигравшуюся стерву.
Инграм несколько секунд простоял, глядя на закрывшуюся за женщиной дверь ванной комнаты, потом с трудом отвел взгляд, сделал шаг внутрь номера, прошелся от кровати к окну и выглянул наружу. Отсюда была видна подъездная дорожка и парковка, в мотель заселялись новые постояльцы, глупые, беспечные и бесконечно живые. Обладающие самым ценным, что можно было получить на этой планете - короткой человеческой жизнью, на которую у них были все права, трать ее так, как тебе вздумается, с тем, с кем тебе захочется. И, к примеру, вот этот парнишка в растянутой майке и потертых джинсах никогда не узнает, какой невероятный дар то, что его призвание чинить неисправную технику, никогда не станет непреодолимой преградой между ним и его подружкой в мини-юбке и рубашке, полы которой подвязаны в узел.
Слишком ярко светило солнце. Инграм потянул за шнурок с пластиковым шариком на конце, закрывая жалюзи, но тонкие белые полосы, даже собравшись воедино, не спасали от дневного света.
Сколько еще нужно времени Дейзи там, в ванной? Ангела слегка лихорадило. Уже сейчас, всего через несколько минут после того, как они разъединились, он чувствовал непреодолимую тягу прикоснуться к ней снова. Мужчина прошелся по номеру, опустился на изножье кровати, сцепив руки на коленях, чуть наклонясь вперед. Потер ладонями лицо. Посмотрел на дверь и отвел взгляд. Вздохнул. Откинулся на спину и уставился в потолок. Снова сел, взял в руки пульт, повертел его в пальцах, услышал хруст пластика и отложил в сторону. Поднялся, подошел к ванной и остановился там, облокотясь спиной о стену. Постоял, прислушиваясь к звукам.
К черту. Двадцать лет все во вселенной совершалось только ради этого. Гребаный Валафар объявился только для того, чтобы это произошло.
Ангел распахнул дверь, вошел, остановился у Дейзи за спиной, убрал волосы с ее плеча, приникая губами к шее, запустил ладонь под рубашку, ощутив сводящий с ума электрический заряд от прикосновения к ее коже, прижал к себе, заставляя вжаться спиной ему в грудь. Еще ближе...
Она его звала. Он слишком долго не откликался.

Она вздрогнула от его прикосновения, но повернуться так и не решилась, замерла, закрыв глаза, словно испуганный зверек, попавший в лапы хищника, зверек, который так давно этого хотел, что, наверное, и сам не понимал всей глубины и всей силы своего желания. Тепло мужского тела, руки, обнимающие её за талию, прикосновение губ к тонкой коже шеи, там, где бьётся, пульсируя самой жизнью, голубоватая жилка. От этого прикосновения перехватило дыхание, затрепетало сердце, разгоняя по венам электрический жар вожделения и от его стремительного ритма зашумело в ушах, загудело, перекрывая те немногие звуки реального мира, что могли проникать сквозь тонкие стены номера мотеля. Осталось только дыхание, только шелест одежды, потревоженной чужими руками, только собственный, почти неслышимый стон, идущий откуда-то из самой глубины, из самой её женской сути.
Один поцелуй, одно объятие - и вся её воля, вся решимость, вся сила пропали, рассыпавшись на миллиарды быстро тающих искр под бешеным натиском чувств.
Дейзи открыла глаза. Заглянула в зеркало. Вот он - её мужчина. Её. Сколько бы лет не прошло, какие бы клятвы не были произнесены, где бы она не была, кто бы не был с ней рядом - этот мужчина был её. Всё-такой же, неизменный. Тёмная шевелюра волос - она помнила их мягкость и  как любила запускать свои пальцы в эту копну, играясь, лаская, дразня. Широкие плечи. Сколько раз она видела их обнаженными? Сколько раз обнимала, прижималась щекой, ища успокоения и поддержки? Руки. Сильные, надежные, нежные руки, что сейчас, забравшись под тонкую ткань её рубашки, снова, безоговорочно и без сопротивления, устанавливали над ней свою власть. Руки от которых у её тела никогда не было тайн, которые изучили её от пяток до макушки, но это было прежде. Что они помнили? Тело пятнадцатилетней девушки. Что знали губы ангела? Вкус губ фейри. Что видели его глаза?  Девочку-подростка с пронзительно-зеленым взглядом. Где все это теперь?
Женщина встретилась взглядом с своим отражением и паника, что было отступила под лавиной чувств, пробужденных прикосновениями ангела, снова накрыла с головой.
- Нет. - Не приказом, не криком или отповедью. Стоном, болью, всхлипом. - Нет, не надо.
Дейзи повернулась, уперлась ладонями в грудь ангела, отстранилась, отрицательно взмахнула головой.
- Не нужно. Я... Ты не понимаешь... - Слов не хватало. Да и были ли такие слова во всем мире, чтобы смогли они передать одновременно страх и желание, безнадежность и любовь, стыд и отчаянье? А если и были, то как их отыскать в этой бешеной круговерти чувств и эмоции? Как различить, когда твоё собственное тело, наперекор разуму, молит, требуя только одного - того, кто стоит так близко. - Я не могу. Не хочу, чтобы ты...
Бывшая фейри снова замотала головой, светлые пряди упали на лицо, пряча глаза, блестящие от подступивших слез. Хотела бы она объяснить, рассказать, разложить все по полочкам, но не выходило.
- Я теперь другая. Не такая, как раньше. Не надо...

Она отвечала ему, он чувствовал. Отвечала, как и годы назад, в разных городах и разных эпохах. Плавилась под его руками совершенно так же, как если бы была маленькой фейри с радужными крыльями за спиной. От этих ощущений у ангела перехватило дыхание, ему стоило больших усилий, чтобы не вцепиться в женщину со всей силы, до хруста в собственных суставах прижать к себе, чтобы быть уверенным, что все происходит в реальности, а не в одном из тех мучительных видений, что приходили к нему в забытьи, которое ангелы в Эдеме по глупости называют сном.
Он чувствовал ее так, будто не было между ними разрыва. А был ли он на самом деле? Могло ли хоть что-то уничтожить ту связь, что тянула друг к другу не только их тела но и сущности? Дейзи. Ее тихий, едва слышный стон отозвался для ангела дрожью во всем теле, будто в этом стоне было тысячу заверений и призывов. Они вместе, их тела неразделимы, они принадлежат друг другу, они желают друг друга с одинаковой, пожирающей все остальные мысли силой...
Но Дейзи развернулась, уперлась ладонями в грудь ангела. Инграм открыл глаза, вскинул на нее удивленный недоумевающий взгляд. Не хочу? Не надо? Что за глупость? Он каждой клеткой своей кожи чувствовал, что это не так, да и Дейзи, разве она не ощущает этого бешеного притяжения, этих электрических зарядов, которыми накален воздух тесной ванной комнаты. Зачем она это делает, к чему такой мазохизм? Мужчина заглянул в ее глаза, да, уже не такого яркого зеленого оттенка, более мягкие и теплые, но такие же красивые, манящие и любимые.
- Дейзи, - называть ее этим дурацким вымышленным и чужим именем Маргарет у него больше не поворачивался язык, - Дейзи...Стрекоза
Он замотал головой итуитивно отзеркаливая ее собственный жест, вот только его значил совсем иное. Ангел хотел вымести поганой метлой все ее дурацкие домыслы, страхи, неуверенность, все, что она надумала там, в своей прекрасной маленькой головке. Дейзи, минуту назад такая тающая и абсолютно его Дейзи снова закрывалась, ускользала, отталкивала его. Нет! Какого черта?!
- Дейзи! - разозлившись, Инграм обхватил ее предплечья ладонями и тряхнул, - чтобы я что? Посмотри на меня. Слушай внимательно. Хватит решать за меня, слышишь? Что я подумаю, что я почувствую, что я увижу, - он заставил ее попятиться, вжаться в столешницу раковины, наклонился над женщиной и заглянул ей в глаза в упор, - Ты не такая, как раньше. Я знаю это прекрасно. Я это вижу. Я видел все изменения, которые происходили с тобой за эти годы. И не смотря на то, что все это время с тобой рядом был кто-то другой, не смотря ни на что, это мои изменения! Я их люблю. И я хочу тебя такой, какая ты сейчас!
Он обхватил ладонями ее лицо, убирая с глаз светлые непослушные пряди, запустил пальцы в ее волосы, поцеловал в губы, жадно и долго, подтверждая все свои предыдущие слова. Прервавшись, он коснулся лбом ее лба.
- Это ты не понимаешь, - он понизил голос, прерывисто дыша, - я не могу прикоснуться ни к одной другой женщине. Не хочу. Только тебя.
Руки Инграма снова забрались под рубашку Дейзи, на этот раз с четкой целью стянуть ее через голову, чтобы не возиться с пуговицами. Еще одним коротким движением расстегнуть бюстгалтер. Быстрее, чтобы не дать ей времени на сомнение или новый отказ. Скорее сделать то, чего она так боится, чтобы уничтожить этот страх.
- Ты такая глупая, - прошептал он, улыбаясь, и снова поцеловал Дейзи в губы, накрывая ладонью ее обнаженную грудь.

Ей было что ему ответить: она могла рассказать о том тяжелом грузе, что давил на сердце все эти года и никакая сила не сможет его убрать, объяснить, что слова, какими бы они не были и как бы искренне не звучали, не в силах изменить реальность, что и сам ангел не понимает, с чем пытается бороться и что борьба его - это всего лишь сражение с ветряными мельницами. Да, ей было что ответить, вот только все это: и доводы, и отповеди, и страхи смяло, скомкало, потащило прочь от улыбки Инграма, его поцелуя, объятий, обжигающего прикосновения к нежной обнаженной коже. И Дейзи не выдержала, подалась вперед, стремительно, отчаянно, словно испуганна лань, что, спасаясь от пожара, прыгает в бездну с обрыва. Вот только сама она не спасалась от пламени, а кидалась с головой в яркий огонь, желая только одного: гореть, пылать, полыхать ярче солнца, сжигая в этом немыслимом жаре свои страхи, боль, одиночество, саму себя.
- Инграм! Ин! - запретное почти пятнадцать лет имя сорвалось с губ, утонуло в сладком стоне, в грохоте бешеного пульса и старое, но до того сильное чувство, что память о нём жила не то, что в мозгу, в каждой клетке её тела, снова пробудилось, безоговорочно беря свою хозяйку в плен - чувство принадлежности другому. Всецело, полностью и без остатка, так, как она уже больше никогда и никому не принадлежала.
Дейзи вцепилась в футболку ангела, потянула вверх, затем прижалась к его обнаженному торсу, а руки уже суетливо и требовательно возились с ремнем джинс. Быстрее! Скорее! Она и так ждала слишком долго! Как она жила без этого столько лет? Как могла существовать, без прикосновений ангела, как могла дышать без его поцелуев, как подлое и гадкое её сердце, сердце-изменник, сердце-предатель, смело биться вдали от того, кому принадлежало?! Но разве она жила? Нет. Все эти годы, долгие месяцы, бесчисленные дни - все это был только сон, пугающе реальный, до того похожий на явь, что лишь сейчас, в объятиях ангела, Дейзи, пробуждаясь, начинала отличать жалкую подмену от истины. И как все, что дышит, осознанно, нет ли, тянется к источнику жизни, так и бывшая фейри, освободившаяся теперь от оков постылого морока, тянулась к тому, кто был для неё центром всего.
И не существовало таких понятий в человеческом языке, чтобы выразить, то, что соединяло этих двоих: ангела и смертную, что происходило между ними в номере придорожного мотеля, что возрождалась, заявляя на них свои права. А даже если бы и существовало, Дейзи в них не нуждалась, ведь вместо них были поцелуи, жадные прикосновения, стремительное и жаркое, до сладкой боли единение, крики, стоны и так много значащие, срывавшееся с искусанных от пустой попытки сдержать рвущееся наружу наслаждение губ:
- Ин! Любимый! Мой!