Первое сообщение в теме :

Пункт назначения: Чикаго, Forest Green, Иджбрукский гольф-клуб
В ролях: Дейзи Хилл, Раниэль, Авия Белл, Нанна, Бальдр
Мертвая зона - это не мифическая территория из страшных легенд и не мистическая область из кошмарных снов, мертвая зона – это часть лесопарка на севере Чикаго и уютный домик гольф-клуба – место, надежно скрытое от приспешников Сихаила и находящееся под присмотром юных ангелов, не достаточно опытных для того, чтобы идти в открытый бой, но достаточно смелых для того, чтобы встать на защиту временных «жителей» Мёртвой зоны: богов и телепатов-эмпатов, разысканных по всему миру и доставленных в Чикаго лишь с одной целью: люди, с помощью сил древних богов, должны попытаться установить над Всадниками Апокалипсиса эмоциональный контроль, достучавшись до тех крох личностей, что ещё остались в них, для того, чтобы остановить Конец Света.
Бальдр и Нанна, прибывшие в Чикаго среди прочих, встречают в гольф-клубе Дейзи Хилл - фейри, которая станет эмоциональной "зацепкой" для эмпата, работающего со Смертью-Инграмом и Авию Белл – беременную катако, укрывающуюся там по желанию Люцифера от кошмаров, обрушившихся на юг города. Все вместе они становятся подопечными Раниэль и её товарищей, не зная о том, что ангелы получили секретный приказ не выпускать из дома ни богов, ни телепатов до тех пор, пока они не выполнят возложенную на них миссию.

Ещё неудача должна была стать не удивительной для любого, но не для такого существа как Нанна. Светлая богиня отчаянно верила в успех, даже не смотря на злобу и слова, что она произнесла перед тем, как согласиться пойти в связку Мора. Её мягкие и теплые руки легли на плечи Павла и стали аккуратно питать его светлыми воспоминаниями, легкими ароматами луговых цветом и общем умиротворение. А сама богиня погрузилась в новый транс, не в силах отдаваться меньше чем полностью. И поэтому удар пришелся совсем нежданно-негаданно.
Хлопок в центре их связки разметал всех связанных по комнате. Девушка пролетела в сторону и спиной встретилась с подоконником, с которого с грохотом упал горшок с цветком. Сознание не покинуло её, но помутилось. Голова кружилась и все буквально расплывалось в глазах ещё несколько минут, прежде чем Нанна смогла прейти в себя. Первая испуганная мысль пала даже не на любимого мужа, а на Павла. Девушка быстро глазами нашла его и чуть успокоилась. Попытавшись встать, богиня даже достигла в этом успеха, но тут же замерла.
Разразившаяся в комнате «потасовка» с участием трусливого отродья ада привлекла к себе внимание всех, почти всех. Лишь оставшаяся связка была неподвижна и стойка в своем решении дойти до конца. Они боролись за жизнь на земле, за любовь к своим близким, за будущее. Даже за будущее этих отвратительных существ, которые готовы были бросить все и сбежать с корабля, как крысы. Что сейчас наглядно показывала Аскара своим поведение.
Что пошло не так и почему Нанна повела себя так, вопрос был на миллион. Может быть в неё оборвалось что-то. Может желание помочь последней связке, которой не как не нужно было такое волнение сил, как взбесившийся демон. Но скорее это кипевшая в ней сила, которой не давали выход пару тысяч лет, слетела с катушек и вырвалась на волю.

В начале, цветок в разбитом горшке с неестественным хрустом стал медленно разрастаться и опутывать ноги стоящей рядом богини. Он не светился, не менялся в что-то инфернальное, а оставался таким же комнатным растением, просто разрастался в разные стороны. Его корни просочились под пол, куда-то туда, вниз, к земле, которая питала его и Нанну саму. При этом зеленые глаза не моргая уставились на демоницу, что не осталось незамеченным, и она напряглась.
-Чего тебе? Не волнуйся, я и тебе клешни оторву если решишь останавливать меня.
Но было поздно. Громкий треск деревянных половиц раздался со всех сторон от демона и оттуда вырвались три мощным сплетения вьюна. Растение без промедлений рвануло в центр, и уже через пару секунд Аскара была запутана в смертельные объять растения, которое сдавливало её. При этом на лице богине не дрогнула не одна мышца, а глаза все сильнее теряли искру и их укутывала мутная пелена.
Но стоил растению надавить чуть сильнее, так что девица взвизгнула, как Нанна моргнула и все остановилось. Как бы богине не была противна натура этого существа, она не могла навредить ничему живому, будь это даже самый отвратительный человек на земле. Жизнь для Нанны была священна. С губ сорвался теплы выдох, после чего растения немного ослабило хват, так что бы не переломать демону кости, и после моментально, по всей длине вьюна раскрылись белые цветы, наполняя комнату тонким ароматом.
Нанна осела обратно на пол, оказавшись буквально в коконе, который за это время успел сплести под ней «горшочный» цветок, и пропала из поля зрения всех. Её отгораживала стена из зеленых листьев и веток, которые вскоре покрылись такими же белыми цветами.

Точка невозврата. Такая существует у всего, существует она и у Всадников, пройдя эту точку, они окажутся за горизонтом событий и то, что будет происходить там, уже не будет знать никто. Связи со Всадниками рвались так легко, словно бы чьи-то огромные незримые ножницы резко обрезали связующую нить. Но того, что случилось, уже не изменить, ушедших не вернуть и связи не восстановить, ведь это тот самый случай, когда нет права на ошибку и не существует второго шанса.
"Пан или пропал."- прокатилось далеким эхом в голове юноши в очередной раз прежде чем он ощутил, как что-то внутри резко оборвалось, словно сердце в груди стало тяжелым, как камень и, сорвавшись, падает вниз, падает, падает и все никак не упадет, будто в бездонном колодце. Это ощущение было не спроста. Бальдр понимал, что он не в праве отвлекаться, сейчас, когда он так напряжен, его очень легко можно было вывести из состояния равновесия с собственной силой, а потому он даже глаза открыл медленно. Сердце в груди вспомнило, что оно живо и снова начало биться гулко. Еще одна связка распалась, но они живы. Что-то пошло не так, но они целы. Взгляд цепляется за Павла, затем медленно скользит в сторону и цепляется за Нанну - они справляются, вот только что-то в супруге словно надломилось, Балу всем существом ощущал перемены и вскоре даже начал понимать, что послужило тому причиной. Они все меняются. Постучавший в двери Судный день решил все за них, те, кто не изменился, заплатили высокую цену, оставшиеся же будут любыми способами бороться, даже если для этого придется вывернуть себя наизнанку.
Сила бога весны продолжала уже не струиться, а бить мощным потоком, прорываясь к последнему Всаднику. Последняя надежда, казалось, с каждой минутой все крепчала, как утопающие, они продолжали цепляться за хрупкую соломинку, а та в свою очередь оказалась на редкость прочной. Только не ошибиться. Балу, убеждается в том, что все действительно живы, что Нанна, его хрупкая и нежная, как цветок Нанна, проявляет совсем не свойственные ей эмоции и делает то, что считает нужным сейчас. И вновь глаза боги прикрываются, тепло руки ангела возвращается, а вместе с ней и светлый теплый, как весенние лучи солнца, поток невероятной силы, юноша чувствует это как никто другой, чужие эмоции, энергия ангелов сливается с общим потоком и устремляется далеко, подобно току по проводам, достигая своей цели.
Всплески чужой силы вечной юный бог воспринимает легко, но его собственная, рожденная чтобы созидать сила, начинает давить изнутри, бьет фонтаном и готова буквально разорвать на части оболочку, физическое тело. Любая сила способна и убивать, и создавать, все зависит от того, кто и в какое русло ее направляет. Бальдр направлял свою силу на созидание, но сейчас столкнулся с неизвестным и все его существо трепыхалось, как бабочка в кошачьих лапах. Мысль о том, чтобы выжить самому, уже не приходила на ум, в сознании билось только одно: достучаться. Любой ценой. Не открывая глаз, юноша медленно вдохнул и резко выдохнул, в тот же миг в комнате распахнулись все окна и в помещение ворвался свежий, теплый воздух, как весной, когда лучи солнца прогревают его. Весна, что пришла осенью, не ко времени, но сейчас сама природа сливалась воедино с силой бога, сама природа была на их стороне, то, что еще осталось от природы отчаянно требовало продолжение жизни в этом мире. Физическое тело Балу сейчас стало сосудом, через который протекали природные силы и юноша начинал осознавать, что для него все уже происходит как в тумане, чужие голоса не слышны, собственные губы не шевелятся, тело не слушается и лишь пропускает через себя громадную энергию.
"Нет! Мы еще живы. Дверь откроется на стук.Держаться. Дейзи, хрупкое чудо этого мира, как младшая сестра. Нанна, любимая веками супруга. Ангелы, люди. Мы единое. Сейчас и всегда. Держаться." - тело пронизывает боль, но сознание сквозь пелену почти не осознает этого. Хорошо. Значит, он продержится. Балу крепче сжимает чужие руки в своих, перед закрытыми глазами проносятся какие-то картинки, как в быстрой перемотке кинопленки, слишком быстро, чтобы суметь уцепиться хоть за одну, но каждая наполнена радостью и улыбками. Светлая сила. Тьмы не существует без Света, а Света без Тьмы, но всему свое место и в этом мире Тьме не место. Ни сейчас и никогда.

Все шло не так, как они планировали. Хотя, о каких планах могла идти речь в Апокалипсис? Где бы найти тот детально разработанный по пунктам план, следуя которому, можно было бы гарантированно одержать победу? Где можно было отыскать точные инструкции, обещающие выживание? Их не было, просто быть не могло, но от этого не становилось легче. Фануэль, стоявший у стены так недвижно, что почти казался статуей, снова невольно глянул в окно, словно ожидая, что ещё секунда, и там, за стенами этого дома, ставшего убежищем для тех отчаянных, что пытались удержать в узде разума Всадников, вдруг объявится Тьма - станет непроницаемой стеной от земли до неба и двинется вперед, неумолимо поглощая всё, стоящее у неё на пути.
Ангел знал, что ошибается: в его сознании эхом отдавались звуки развернувшийся над городом битвы и он понимал, что черная завеса ещё далека от их убежища. Фаниэлю хотелось быть там - с товарищами, в пылу битвы, добывая так нужную всему миру победу, но приходилось оставаться в комнате с разномастной компанией, следя за порядком, о котором оставалось только мечтать: три из четырех связей разрушены, тела погибших или то, что от них осталось, лежат на полу в коридоре - вот итог их попытки совершить невозможное, впрочем, итог не конечный.
- Ну всё, сука, ты нарвалась! - Демоница, которую секунду назад едва не задушили упругие стебли плюща, хищно ухмыльнулась, глаза её заволокло черным и ангел отчетливо ощутил как взбешенная Аскара готовится ударить по богине, защищенной лишь хрупким коконом из ветвей. Вряд ли Нанна понимала, против какой силы решила выступить: полузабытые боги давних времен не были противниками для демонов и Аскара, на этот раз не позволившая бы застать себя врасплох, легко бы уничтожила смелую, но безрассудную богиню. Этого нельзя было допустить. Одно дело ссоры, другое - смерть, а Фануэль слишком хорошо помнил данный ему Раниэлью приказ: никто не должен покинуть эту комнату и смерть здесь была бы слабым оправданием.
Ангел мгновенно переместился к демонице, не заметив того, что руки последней, все ещё целой цепочки, вдруг расцепились, не увидев, как удивленно распахнулись глаза Оливера, как рука его, тут же найдя руку фейри, с силой сжала маленькую, хрупкую ладонь. "Цепочка" Всадника Смерти распалась, но Фануэль пока был занят демоницей. Он схватил её за плечо, принуждая отвернуться от кокона, спрятавшего богиню и тут сознание его взорвалось громким, слышным лишь ангелам, криком, криком, что штормом пронесся по всем крылатым: криком-стоном, криком-плачем, криком-болью - Люцифер. Рука Фануэля дрогнула, откуда-то из угла донесся всхлип юного ангела-хранителя.
Мёртв! Он мёртв! - страшным набатом, ослепляющей молнией, стремительно, подобно лесному пожару, неслось страшное послание от бойца к бойцу, что вдруг потеряли своего предводителя, ради которого они отринули Рай и Сихаила, с его сомнительными проповедями, друга, которому верили, братской кровью подтверждая силу своей веры, за которым шли, не сворачивая с выбранного пути. И что теперь? Фаниуль ошарашенно посмотрел на странно побледневшую демоницу, которую до сих пор удерживал за плечо.
- Чувствуете? - Видар, ещё мгновение назад готовый придушить Аскару, улыбнулся робко-настороженной, так не свойственной ему улыбкой. - Чувствуете? Тьма. Там что-то происходит!
- Отступает. - Тихий, неуверенный не то шепот, не то шелест, неготового поверить в победу ангела-хранителя, стоявшего у дверей.
- Отступает, мать её так! Отступает, стерва! - Видар, рассмеявшись, хлопнул стоявшего рядом с ним старика.
Фануэль наконец отпустил демоницу и та, как подкошенная, рухнула на пол.
Мертва? Почему? - Едва заметный призрачный и быстро выветривающийся ментальный след, так похожий на ту связь, что устанавливали "якоря" и Всадники стала ответом. - Нега забрала её жизнь. Ну, конечно, если Тьма отступает - Всадники становятся ненужны, девочке не оставалось ничего другого, как потянуться за той, кто держал её в этой реальности. Но тогда... - Перед мысленным взором ангела мелькнула фигура распахнувшая черные крылья. - Азраэль! Как вернётся он?
Фануэль быстро повернулся к креслу, где сидела маленькая фейри и едва не сбил её с ног: Дейзи уже стояла рядом с ним и от её взгляда ангел вдруг забыл обо всем: о смерти Люцифера, о дрогнувшей Тьме, о кровавой битве. Боль, которую он видел в зелёных глазах фейри была выше и больше всего того, что испытал ангел за свою жизнь и в ту самую секунду он понял, что сделает всё, о чем попросит его эта вечная девочка со взглядом, в котором рушатся миры.
Дейзи молча взяла ангела за руку. Слова были не нужны: Фануэль понимал, чего от него просят. Не просто просят: требуют по праву боли, которую не способен вынести ни один живущий. Ангел кивнул и в следующее мгновение исчез, нарушив данный приказ и унося с собой фейри.

Ну вот и все. Победа… Вот только эти мгновения не приносят спокойствия, нет ни ощущения триумфа, ни радостного оживления, нет даже желания просто улыбнуться, ведь эта победа досталась огромной ценой, и от осознания этого факта в груди появляется тянущая пустота. Они победили, но Тьма забрала очень многое, сумев напоследок жестоко отомстить тем, кто дерзнул встать у нее на пути, и у этой победы есть горький привкус потерь, которые невозможно восполнить.
Вокруг Ран словно все замирает, когда ангел смотрит в полные запредельной боли глаза Дейзи. Кажется, нужно что-то сделать, утешить, сказать, дотронуться до хрупкого плеча ободряющим жестом, но от взгляда фейри цепенеет тело и леденеет душа. Кто-то из ее братьев оказывается рядом с Дейзи, они оба тут же исчезают, а Ран еще несколько мгновений не может придти в себя от потрясения, и лишь спустя несколько ударов сердца медленно оборачивается и смотрит на Авию. Уже знает…
Ангел перемещается к молодой женщине, усаживается рядом и обнимает ее, заставляя Авию положить голову ей на плечо. Все происходит в полной тишине, Ран даже не пытается ничего сказать, потому что хорошо знает, как это больно – потерять того, без кого невозможно жить, просыпаться по утрам, дышать... И так же хорошо знает, что никакими словами эту боль не унять. Все, что она может – это подставить плечо, дать понять Авии, что какие бы удары не наносила ей судьба, она не одинока, ей есть на кого опереться. А вслед за этим приходит осознание, зачем их Небесный Отец, так долго молчавший и не отзывавшийся даже на мольбы архангелов, чуть меньше ста лет назад все же создал юную хранительницу, по-ангельски светлую и по-человечески милосердную. Ран прижимается щекой к виску Авии, а ее по-прежнему мерцающая голубым светом аура мягко окутывает их обеих. За спиной ангела-хранителя разворачиваются белоснежные крылья, и Ран укрывает ими Авию, скрывая ее ото всех, давая возможность побыть наедине со своим горем и одновременно не позволяя ей затеряться в этой невыносимой боли.
- Я с тобой… – тихо произносит Раниэль, осознавая, что, возможно, этот момент и является самой главной целью ее существования – сохранить, сберечь сразу две жизни, матери и нерожденного дитя. - Я рядом…

Время становится вязким и тягучим, Авия воспринимает все как в замедленной съемке с повышенной яркостью, с включенным на полную звуком. Она будто способна отделиться от собственного тела, выйти в открытый космос и оттуда, с огромной высоты, увидеть происходящее во всех подробностях. Ее разум находит искры знакомых сущностей и тянется к ним, улавливая эмоции, движения, опасность. Кажется, так можно охватить весь мир разом.
Девушка нежно касается ладонью живота, в ответ на прикосновение малыш толкается изнутри. Авия знает, что это он, еще совсем крошечный, обреченный еще на несколько месяцев заточения в теле матери, но уже обладающий большой долей силы своего отца, что это сын делится с ней своим даром, сплетая разумы матери и ребенка в единое целое.
И когда срывается нить последнего Всадника, Всадника Смерти, это отдается в сознании катако оглушительным щелчком. Она вздрагивает, поспешно встает из кресла, пытаясь разглядеть за спинами ангелов фейри. Как она? Цела?
Но грохот будто скатывающейся лавины заглушает эти мысли. Смутно, перед взором Авии, словно оттиснутый на внутренней стороне век, вырисовывается образ высотного здания и падающая с него высокая худая фигура. Знакомая фигура. Девушка издает неверящий вздох и тут же зажмуривается от слепящего света: уже другое видение затмевает картину гибели Гонта – падающий белокрылый ангел, ее ангел!
- Люцифер!! – ее сгибает пополам в захлебывающемся отчаянном крике, но, может статься, этого крика никто и не услышит, потому что перехваченное болезненной судорогой горло неспособно издать даже писка. Внутри что-то обрывается, перед глазами багровая пелена боли, девушка пытается поймать хоть каплю воздуха онемевшими губами, падает на колени, не осознавая, что по внутренней стороне бедра бегут крупные капли крови. Крови, такой же алой, как и та, что хлещет из груди Люцифера, стремительно летящего к земле…
Сразу несколько рук хватают ее за плечи, ложатся на живот, ангелы спасают нерожденного сына их предводителя. Сына, который никогда уже не увидит своего отца. Осознание этого заставляет Авию дернуться в беззвучном рыдании. У нее нет сил даже плакать. У нее нет возможности даже прикоснуться к любимому последний раз. Тело Люцифера уже развеялось яркими сполохами света.
Кто-то обнимает ее. С огромным трудом у девушки получается осознать это прикосновение, а потом сфокусировать взгляд на склонившемся к ней лице. Руки, лучащиеся теплой энергией, приносят облегчение, снимают напряжение, готовое, казалось бы, разорвать тело катако на части.
- Ран… - Авии удается выдавить из себя несколько болезненно сдирающих горло слов, -  как?... как мне жить теперь?
Наконец-то приходят спасительные слезы. Уткнувшись в плечо ангела, девушка находит ее руку и крепко сжимает. В голове колокольным звоном раздается оглушительное «нет!». Как осознать, как поверить в такую утрату, как принять то, что Он никогда больше не…
Вот только не смотря ни на что, Авия знает, зачем ей придется жить, зачем вставать каждое утро, зачем заставлять себя дышать. Не смотря ни на что, Люцифер не бросил ее одну. Александр, их сын, их надежда. Дитя, ради которого стоило отдать жизнь, чтобы он смог расти в возрождающемся мире. И глядя в его голубые глаза, Авия сможет разглядеть в них юного ангела Самаэля, такого, каким тот был еще до падения, а в теплой улыбке – своего Люцифера, каким он стал только рядом с ней.
Нет, он не ушел, не исчез безвозвратно. Никто из павших в бою за Землю не растворился в небытие. Их будут помнить. И пока будет жива эта память, будет жива и сама Земля.

В гостиной гольф-клуба было тихо. Эта тишина казалась чем-то нереальным, почти кощунственным, словно отсутствие шума стало святотатством, подлым предательством по отношению к тем звукам, что ещё каких-то пару минут раздавались здесь: полные боли крики, предсмертные хрипы, отчаянные просьбы, проклятия, мольбы, убеждения и обвинения - все это ушло, растворилось в тусклом сером свете, робко пробивающемся через окна, осело пылью на каминную полку, впиталось в мягкий ворс ковра, оставив взамен лишь блеклое подобие себя: шелест крыльев ангелов,разлетающихся из гостиной по разным концам света, робкий шепот прощаний тех, кто, рискуя своими жизнями, готовы был спасти целый мир, а теперь, переносимые ангелами, исчезали одни за одним, добавляя к воцарившейся тишине ещё и пустоту. Тот особый вид пустоты, щемящий душу и заставляющий отводить глаза, который возникает лишь тогда, когда ты знаешь: ничто и никогда не сможет опять наполнить эту комнату теми, кто был в ней в самом начале.
Впрочем, власть и тишины и пустоты была неполной. В центре комнаты все ещё были двое: девушка и ангел. Прикованные к месту скорбью и  искренним желанием помочь - этими двумя такими прочными, хоть и невидимыми оковами, они не могли уйти. А потому лились слезы, шептались слова утешения и белоснежные ангельские крылья укрывали собой хрупкие плечи маленькой катако, потерявшей, может быть, и не больше чем иные, но знавшей цену своей потери лучше остальных. Она потеряла не дом, ни брата, ни друга, ни просто любимого. Она потеряла миллиарды прикосновений, триллионы объятий, сотни долгих вечеров, наполненных любовью, детский голос, кричащий с восторгом такое радостное "папа"... Знала ли об этом ангел? Осознавала ли всю глубину свалившейся на катако потери? Ангелам сложно понять смертных, смертным не дано понять ангелов. Но порой, когда мир, замерев на грани, покачнувшись, едва не рухнул в пропасть, но устоял;  когда демоны и небесное воинство выступают под одними знаменами; когда смертные, забыв о своей смертности, приносят в дар другим свои жизни и совершается невозможное... тогда ангел и катако становятся просто двумя девушками, которые нужны друг другу для того, что бы утешать и быть утешенными и далеко не сразу можно понять кто для кого играет какую роль. Да это и не важно, важнее, чтобы лились слезы, давая выход боли; важнее, чтобы звучали слова, чтобы звуки, заново появившееся в этой комнате, соединяясь с теми, что зарождались за стенами дома, звуками удивления, скорби, боли, ликования - сплетались в одно, разбивая нависшую над миром тишину громогласной, разрозненной, но удивительно прекрасной симфонией жизни.